Глава 30
Такое горе
Зима в Европе 1944–1945 годов выдалась невыносимо холодной. Силы Союзников продвигались в сторону Германии, ведя бой за боем под леденящим снегом. На Западном фронте Гитлер попытался предпринять последнее наступление против американских и британских войск, но это лишь истощило его уже и так измотанные войска. Тем временем на Восточном фронте Красная армия, захватив стратегическую инициативу, все дальше продвигалась на занятую нацистами территорию1.
В Берлине, в офисе Восточногерманской миссии, Хельга Берт изо всех сил старалась согреться. Прежний офис сгорел годом ранее во время бомбежки, поэтому сейчас миссия располагалась в квартире второго советника, Пола Лангхайнриха, и его жены Эльзы. Из-за авиаударов в квартире были разбиты все окна, поэтому Хельге и другим миссионерам пришлось закрыть оконные рамы одеялами, чтобы было не так холодно. В квартире не было отопления и горячей воды. Еды было мало, и спать под вой сирен воздушной тревоги было очень непросто.
Поскольку город фактически находился в осаде, миссионеры не могли без опаски выходить на улицу и проповедовать. Ответственность за всех Святых в миссии лежала на временном президентстве Восточногерманской миссии, состоявшем из местных членов Церкви. Однако президента миссии Герберта Клопфера, а также бо́льшей части офисных сотрудников не было на месте, поскольку они были на фронте. В связи с этим Хельга и другие женщины помогали с ведением документации миссии и поддерживали связь с тысячами немецких Святых, чей привычный образ жизни был нарушен войной2.
Уже почти все члены семьи и друзья Хельги уехали из Тильзита, поскольку Красная армия наступала на города в восточной части Германии. Ее отца и младшего брата Генри призвали в армию, а маму приютил на своей ферме двоюродный брат. Тем временем другие Святые в Тильзите держались вместе, сколько могли, деля поровну те остатки еды и одежды, что у них были. В результате бомбежки президент небольшого прихода Отто Шульцке и его семья потеряли свой дом и еле выбрались из него. На последнем приходском собрании члены Церкви вместе пообедали и еще раз послушали президента Шульцке3.
Несмотря на свои многие лишения, Хельга была благодарна за то, что нашла место среди Святых в Берлине. Но к середине апреля 1945 года Красная армия прорвала оборону в восточной части Германии и окружила город. Дождливым воскресным утром Хельга пришла на совместное Богослужение с небольшой группой Святых. Ночью на улицах происходили перестрелки и были слышны взрывы, поэтому на собрание пришло мало человек. Пол Лангхайнрих говорил о вере. Хельга была очень уставшей, но Дух укреплял ее. Она подумала о словах Спасителя в Евангелии от Матфея: «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»4.
После собрания Пол пригласил Хельгу посетить вместе с ним и президентом небольшого прихода, Бертольдом Патерманном, еще один небольшой приход в городе. Пол хотел убедиться, что члены Церкви там находятся в безопасности после ночных боев.
На дорогу до дома собраний у Хельги, Пола и Бертольда ушел час. Идя уже недалеко от здания, они увидели на улице кровь, а над их головами в небе шли воздушные бои. Они поспешили дальше, чтобы укрыться в здании Церкви. Внезапно позади них раздались разрывы артиллерийских снарядов. Сохраняя спокойствие, они продолжили свой путь и обнаружили, что в церковном здании никого нет. В одну из его стен попала бомба, превратив эту часть здания в руины. Было похоже на то, что кто-то пытался убрать обломки, но бросил работу на половине.
Хельга и два ее спутника проведали нескольких членов Церкви, проживавших неподалеку, и затем решили вернуться в дом миссии. Идя по улицам, они абсолютно не чувствовали себя в безопасности. По небу проносились самолеты, и вокруг были слышны звуки падающих и взрывающихся снарядов. Над улицами летали истребители, разрушая пулеметными очередями прекрасные старинные здания и мосты, из-за чего в воздухе разлетались обломки камней и кирпичей.
Стараясь найти хоть какое-то укрытие, Хельга, Пол и Бертольд прятались в зданиях и дверных проемах. Однажды единственное, что они успели сделать, – это встать под нагое дерево с коричневыми и хилыми ветвями. Наконец они добрались до взорванного моста, от которого остался лишь узенький участок, по которому можно было пройти. Хельга не была уверена, что сможет это сделать.
«Сестра Берт, не бойся», – сказали ее спутники. Она знала, что вместе они выполняют поручение Бога, и это вселило в нее уверенность. Доверившись Полу и Бертольду, она ухватилась за ограждение и перешла на другую сторону, после чего, когда они уже дошли до дома, ее сердце наполнилось спокойной уверенностью5.
В последующие дни Хельга и другие миссионеры, жившие в квартире Лангхайнрихов, редко выходили на улицу. Ходили слухи о том, что советские солдаты уже захватили некоторые части города, и Бертольд предупредил миссионеров об ужасах, происходящих на улицах. Они должны были делать все возможное, чтобы оставаться в безопасности.
Улицы охватил хаос, и некоторые Святые искали убежища в доме миссии. Одна женщина приехала туда в состоянии шока после того, как ее муж получил огнестрельное ранение в живот и умер. С помощью Пола Хельга и другие подготовили пустующие комнаты для всех, кто будет приходить к ним за поддержкой.
В субботу 28 апреля небольшая группа Святых собралась в духе поста и молитвы. Когда они опустились на колени и стали молиться о силе и защите, Хельгу захлестнули чувства благодарности за возможность быть в окружении верных Святых посреди такого ужаса.
К тому моменту как пост закончился, советские солдаты полностью заняли улицы вокруг офиса миссии. В Берлине все еще шли уличные бои, но Красная армия уже работала над восстановлением порядка и систем жизнеобеспечения в занятых частях города. По большей части солдаты не трогали гражданское население, но некоторые из них занимались мародерством и насиловали немок. Хельга и другие миссионеры боялись за свою безопасность, и мужчины в офисе миссии дежурили по очереди6.
Затем, проснувшись утром 2 мая, Хельга заметила, что на улице слишком тихо. Той ночью не было бомбардировок, и она проспала всю ночь до самого утра. Двумя днями ранее Адольф Гитлер покончил с жизнью, и Красная армия подняла над городом флаг с серпом и молотом. Теперь, когда Берлин был в руках Советского Союза и каждый день все больше территории Германии попадало под контроль союзнических войск, война в Европе стала подходить к концу7.
Хельга старалась сформулировать свои мысли в миссионерском дневнике. «МИР! Все только об этом и говорят, – написала она. – В сердце у меня нет каких-то особенных чувств. Говоря слово ‘мир’, мы представляли себя что-то совершенно иное – например, радость и торжество, – но ничего этого нет».
«Я сижу одна, вдали от родных, – продолжила она, – и не знаю, что произошло со всеми остальными». Очень многие ее близкие – Герхард, ее брат Зигфрид и двоюродный брат Курт, а также бабушка с дедушкой и тетушка Нита – были мертвы. Она совершенно не представляла себе, как связаться с мамой и папой, и прошло уже столько времени с тех пор, как кто-то получал известия от ее другого брата, Генри, что она ожидала худшего8.
В то воскресенье Святые вновь собрались на молитвенное собрание. Миссионерская напарница Хельги, Рената Бергер, поделилась стихом из Учения и Заветов. В нем говорилось о благодарности перед лицом земных бедствий:
И тот, кто всё получает с благодарением, будет наделён славой; и блага этой Земли будут прибавлены ему, даже стократно, да, и больше9.
Восьмого мая 1945 года Союзники отметили «День Победы в Европе». Нил Максвелл, как и другие американские солдаты, участвовавшие в сражениях за японский остров Окинава, приветствовал эту новость громкими возгласами. Но их торжество было довольно сдержанным из-за реалий их собственного положения. В условиях, когда гавань Окинавы атаковали летчики-камикадзе, а холмы по всему острову озарялись вспышками разрывов от артиллерийского огня, американские солдаты знали, что борьба еще не окончена.
«Это настоящая война», – подумалось Нилу. В реальной жизни сражения на линии фронта были куда менее романтическими, чем ему казалось ранее после прочтения газетных статей и просмотра кинофильмов. Они наполняли его унылыми и мрачными чувствами10.
Битва за Окинаву быстро стала одним из наиболее ожесточенных сражений на Тихом океане. Японские командующие считали, что остров был последним рубежом обороны против американского вторжения на территорию Японии, поэтому они решили задействовать для защиты Окинавы всю имеющуюся военную мощь11.
Нил и другие солдаты получили назначение в один из отрядов в качестве пополнения. 13 мая он написал домой в Юту. Ему не было позволено сообщить родителям детали своего назначения, но он заверил их, что у него все хорошо. «Что касается духовных напарников, я в полном одиночестве, и у меня нет никого, кроме Него, – написал он. – Я знаю, что Он всегда рядом»12.
Нил был в составе минометного расчета, которому было поручено вести огонь по позициям противника на суше. Когда он и его боевые товарищи пробирались в сторону холма под названием Флэт-Топ («Плоская вершина»), японцы открыли по ним огонь. Солдаты сразу же упали на землю и лежали без движений, пока не почувствовали, что находятся вне опасности. Затем они все встали – за исключением Партриджа, который шел прямо перед Нилом.
«Давай, вставай, – сказал ему Нил. – Идем дальше». Когда тот так и не пошевелился, Нил понял, что он был убит шрапнелью13.
Шокированный и исполненный ужаса, Нил несколько часов был словно в оцепенении. Чем ближе он был к линии фронта, тем более безжизненной и изуродованной выглядела обезображенная местность. Земля была усеяна трупами японских солдат. Нила предупреждали, что на всей той территории могут быть установлены мины. Даже если земля под ногами не взрывалась, воздух над его головой рассекали пули.
Нил занял позицию в одиночном окопе, но после многих дней перестрелок с японцами проливные дожди превратили выжженную панораму в огромную топь. Окоп Нила заполнился грязью, из-за чего отдых стал почти невозможным, поскольку спать приходилось стоя. Скудные военные сухие пайки едва спасали от голода, а вода, которую доставляли в 20-литровых канистрах, всегда имела привкус масла. Чтобы не чувствовать этот привкус грязной воды, многие пили кофе, но Нил хотел быть послушным Слову Мудрости и отказывался. Он всячески старался собирать дождевую воду, а по воскресеньям использовал то, что оставалось, а также галеты из пайков для принятия причастия14.
Однажды ночью в конце мая рядом с Нилом разорвались три вражеских снаряда. До тех пор японцам не удавалось обнаружить местоположение его отряда. Но теперь казалось, что артиллеристы вычислили его позицию и подбирались к нему все ближе и ближе. Когда еще один снаряд взорвался лишь в нескольких метрах от Нила, он стал бояться, что следующий настигнет свою цель.
Выскочив из окопа, он укрылся за небольшим возвышением. Затем, осознав, что все еще находится в опасности, Нил резко побежал назад в окоп, и будь что будет.
В грязи и темноте Нил встал на колени и начал молиться. Он знал, что не заслуживает какой-то особенно милости от Бога и что многие праведники умирали после вознесения пылких молитв на поле сражения. И все же он просил Господа сохранить ему жизнь, обещая посвятить себя служению Богу, если выживет. В кармане у него был запачканный экземпляр патриархального благословения, и он вдруг подумал о содержащемся в нем обещании.
«Я запечатываю тебя от силы разрушителя, чтобы дни твоей жизни не могли быть сокращены, – говорилось в благословении, – и чтобы ты не был лишен возможности исполнить всякое поручение, данное тебе в предземном состоянии».
Нил закончил молитву и посмотрел на ночное небо. Оглушительные взрывы прекратились, и вокруг стояла тишина. Когда других снарядов не последовало, он почувствовал в душе, что Господь сохранил ему жизнь15.
Вскоре после этого Нил написал несколько писем домой. «Я так скучаю по вам, и иногда мне хочется плакать, – говорилось в них. – Все, что мне нужно делать, – это быть достойным моего патриархального благословения, ваших молитв и моей религии. Но время и все эти бои тяготят душу человека».
«Могу сказать, что иногда один лишь Бог избавлял меня от смерти, – написал он. – У меня есть свидетельство, которое никто не сможет сокрушить»16.
Тем временем в Европе Ханна Влам и другие нидерландские Святые радовались окончанию войны. В день капитуляции Германии она с детьми присоединилась к друзьям и соседям на городской площади, где они пели и танцевали. Они сделали большой костер из кусков светонепроницаемых тканей, которыми закрывали окнах, и с радостью наблюдали, как горят эти напоминания о мрачных днях.
«Спасибо, спасибо, о Господь, – подумала Ханна. – Ты был добр к нам».
Теперь, когда война кончилась, заключенные в концентрационных лагерях и тюрьмах были освобождены. Ханна переписывалась с мужем, пока тот находился в тюрьме, и у нее были причины полагать, что он оставался в безопасности. И все же она знала, что не может искренне праздновать окончание войны, пока Питер не будет дома, где его очень ждали.
Одним воскресным вечером в начале июня Ханна выглянула в окно и увидела, как перед домом остановился военный грузовик. Дверь кабины открылась, и оттуда вышел Питер. Соседи Ханны, вероятно, тоже это видели, поскольку сразу побежали к ее двери. Она не хотела открывать такой большой толпе, поэтому стала ждать, пока Питер сам не зайдет внутрь. И когда это произошло, она встретила его с огромной радостью.
Вскоре соседи Вламов развесили на улице флаги в ознаменование безопасного возвращения Питера. Увидев эти флаги, Хибер, 12-летний сын Ханны и Питера, побежал к дому. «Отец дома!» – кричал он.
Когда стемнело, Ханна зажгла свечу, которую приберегала на день возвращения Питера. Семья Вламов сидела вместе при этом мерцающем свете и слушала, как Питер рассказывал о своем освобождении17.
Несколькими месяцами ранее, когда советские войска выбили немцев из Украины, Питера и других пленников Шталага 371 перевели в новую тюрьму к северу от Берлина. Она была грязной, холодной, и в ней кишели различные паразиты. Воздух был пронизан ревом самолетов Союзников, а из-за пожаров по всему городу небо стало цвета крови.
Однажды в апреле один из заключенных крикнул что-то советским солдатам, ехавшим мимо тюрьмы на огромном танке. Солдаты остановились, танк развернулся и переехал забор с колючей проволокой. Питер и другие заключенные были свободны. Прежде чем все они разошлись кто куда, Питер дал всем желающим благословение священства. Некоторые заключенные, которые изучали вместе с ним Евангелие, вернувшись домой, присоединились к Церкви18.
Теперь, будучи рядом со своей семьей, Питер чувствовал присутствие Небес. Он будто воссоединился со своими близкими по ту сторону завесы и радовался священным узам, которые соединяли их вместе на вечность19.
В первую неделю августа 1945 года Нил Максвелл был уже на Филиппинах, готовясь к вторжению в Японию позднее той осенью. В июне Соединенные Штаты Америки захватили остров Окинава, и хотя погибло более семи тысяч американских солдат, японцы понесли поистине ошеломляющие потери. Их потери составили более ста тысяч солдат и десятки тысяч мирных жителей20.
В одном из писем домой Нил был уже более рассудительным, и от его былой бравады не осталось и следа. Больше всего ему хотелось, чтобы война закончилась. «У меня есть сильное желание сокрушить ее, ведь она причиняет столько горя», – говорил он о войне. Он верил, что послание об Иисусе Христе может принести настоящий покой, и ему не терпелось поделиться им с окружающими. «Я как никогда прежде хочу воспользоваться такой возможностью», – писал он21.
Уехав с передовой, Нил начал принимать участие в собраниях военнослужащих–Святых последних дней из различных подразделений. Еще находясь на Окинаве, он приходил в восторг от одной мысли, что наконец сможет поклоняться Богу вместе с другими членами Церкви. Но когда у него в итоге появилась возможность посетить собрание, он понял, что тех, кого он ожидал увидеть, там не было. У капеллана, Святого последних дней по имени Лайман Баррет, было воодушевляющее выступление, но все это время Нил то и дело смотрел на дверь в ожидании увидеть, как в нее входят его друзья. Но некоторые из них так и не появились22.
В это время Нил узнал, что Президент Хибер Дж. Грант ушел из жизни. В течение пяти лет после перенесенного инсульта Президент Грант регулярно встречался со своими советниками и несколько раз выступал на Генеральной конференции23. Однако его здоровье так и не восстановилось, и 14 мая 1945 года в возрасте 88 лет он скончался от сердечной недостаточности. Президентом Церкви стал Джордж Альберт Смит24.
В начале августа Нил и другие солдаты на Филиппинах узнали, что американский самолет, действуя по непосредственному приказу президента США, сбросил атомную бомбу на японский город Хиросима. Три дня спустя другой самолет сбросил такую же бомбу на Нагасаки.
Узнав об этом, Нил исполнился радостной надежды, что ему и его боевым товарищам не придется вторгаться в Японию. Позднее он осознал, насколько эгоистичной была его реакция. В результате бомбардировок погибло более ста тысяч человек, большинство из которых были мирными жителями из числа японцев25.
После капитуляции Японии 2 сентября 1945 года мировая война официально завершилась. Однако Нил все равно отправлился в Японию в составе оккупационных сил. Тем временем его начальство обратило внимание на его писательский талант и дало ему особое поручение составить письма со словами утешения и выражением соболезнований семьям павших солдат.
«Память о черных днях словно нависает над тобой, – написал Нил своей семье, – особенно когда пишешь письма с выражением соболезнований тем, кто потерял своих близких – твоих друзей». Хотя это поручение было для него честью, он не находил в нем ни малейшего удовольствия26.
Теперь Нил и почти миллион Святых последних дней по всему миру стояли перед лицом нового будущего, пытаясь разобраться с тем, как им вернуться к прежней жизни после того, как они испытали так много горя, лишений и невосполнимых утрат. Президент Грант в последнем публичном выступлении, зачитанном вслух его секретарем на апрельской Генеральной конференции 1945 года, поделился со Святыми словами утешения и ви́дением будущего.
«В дома многих из нас пришло горе, – сказал он. – Пусть каждого из нас укрепит понимание того, что быть благословленными не означает жить без разочарований и трудностей».
«Господь будет слышать наши молитвы и отвечать на них, давая нам то, о чем мы просим, если это будет нам во благо, – провозгласил он. – Он никогда не оставлял и не оставит без помощи тех, кто служит Ему со всем устремлением сердца, но мы должны всегда быть готовы сказать: ‘Отец, да будет воля Твоя’»27.