Джозеф Смит – История

1 Ввиду многих толков, распространяемых недоброжелательными и злонамеренными лицами о том, что касается возникновения и развития Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, предназначенных, чтобы повредить достоинству этой Церкви и её распространению в мире, я был побуждён написать эту историю, чтобы исправить общественное мнение и предоставить в распоряжение всем ищущим правду существенные факты о том, как происходили события в связи с Церковью и со мной лично, поскольку я обладаю этими фактами.

2 В этой истории я изложу, в истине и праведности, различные события, касающиеся этой Церкви, именно так, как они произошли или происходят в настоящее время [1838 г.], то есть в восьмой год со времени организации упомянутой Церкви.

3 Я родился двадцать третьего декабря в год нашего Господа тысяча восемьсот пятый в городке Шарон, округ Уиндзор, штат Вермонт. ‹…› Когда мне шёл десятый год, мой отец, Джозеф Смит-старший, покинул штат Вермонт и переехал в Пальмиру, округ Онтарио (теперь Уэйн), в штат Нью-Йорк. Приблизительно через четыре года после переселения в Пальмиру он переехал со своей семьёй в Манчестер, в том же округе Онтарио.

4 В его семье было одиннадцать душ, а именно: мой отец Джозеф Смит, моя мать Люси Смит (фамилия которой до замужества была Мэк, дочь Соломона Мэка), мои братья Алвин (умерший 19 ноября 1823 г., на 26-м году жизни), Хайрам, я, Самуил-Харрисон, Уильям, Дон-Карлос и сестры мои Софрония, Катрин и Люси.

5 На второй год после нашего переселения в Манчестер в местности, где мы жили, поднялось необычайное волнение религиозного характера. Начавшись с методистов, оно скоро распространилось среди всех сект этой местности. Действительно, весь край, казалось, был охвачен этим волнением, и массы людей присоединялись к различным религиозным группам, что стало причиной немалого возбуждения и распрей среди всего населения. Одни кричали: «Вот сюда!» Другие: «Нет, туда!» Некоторые выступали за вероисповедание методистов, другие за пресвитериан, третьи за баптистов.

6 Ибо, несмотря на глубокое чувство любви, о котором заявляли новообращённые в момент принятия того или иного вероисповедания, и несмотря на то большое усердие, проявленное священниками, которые активно поощряли это необыкновенное религиозное чувство для того, чтобы обратить всех, как они предпочитали называть происходящее, говоря, чтобы люди присоединялись к любой секте по своему усмотрению; всё же, когда новообращённые группами вступали в ту или иную секту, выяснялось, что добрые чувства, как у священников, так и у новообращённых, были скорее притворными, чем искренними. Начинались большие беспорядки и вражда: священник препирался со священником, новообращённый с новообращённым, и все их добрые чувства друг к другу, если когда-то и были у них, совершенно исчезали в этой битве слов и борьбе мнений.

7 Мне в то время не было ещё пятнадцати лет. Семью моего отца склоняли к вероисповеданию пресвитериан, и четверо из них присоединились к той церкви, а именно: моя мать Люси, мои братья Хайрам и Самуил-Харрисон и моя сестра Софрония.

8 Во время этого великого волнения мой разум был побуждаем к серьёзному размышлению и сильному беспокойству; но, несмотря на мои глубокие и часто мучительные переживания, я всё же держался в стороне от всех этих групп, хотя и посещал при всяком удобном случае их разные собрания. С течением времени моё мнение склонилось до некоторой степени к секте методистов, и я чувствовал желание присоединиться к ней, но смятение и разногласие среди представителей различных сект были настолько велики, что прийти к какому-либо окончательному решению, кто из них прав или не прав, для такого молодого и несведущего человека, как я, было совершенно невозможно.

9 Крики и волнения были настолько велики и непрестанны, что временами приводили мой разум в большое возбуждение. Пресвитериане стояли решительно против баптистов и методистов, пользуясь всеми силами логики и софистики, чтобы доказать их ошибки или по крайней мере убедить людей, что они заблуждались. С другой стороны, баптисты и методисты, в свою очередь, старались с таким же рвением утвердить свои догматы и опровергнуть все прочие.

10 Среди этой битвы пререканий и бурных прений я часто спрашивал себя: «Что делать? Кто среди всех этих групп прав? Или все они не правы? Но если какая-либо среди них и права, то какая именно и как мне это узнать?»

11 Находясь в таком тяжёлом душевном состоянии, причиной которому служили распри среди всех этих религиозных групп, однажды я, читая Послание Иакова, в пятом стихе первой главы прочитал: Если же у кого из вас недостаёт мудрости, да просит у Бога, дающего всем щедро и без упрёков, – и дастся ему.

12 Никогда ещё никакой отрывок из Священного Писания не тронул с такой силой сердце человека, как тогда эти слова тронули меня. Они, казалось, всецело овладели чувствами моего сердца. Снова и снова я размышлял об этом, понимая, что я более, чем кто-либо, нуждался в мудрости от Бога, ибо как мне поступить, я не знал и никогда не мог бы этого узнать, не удостоившись большей мудрости, так как учителя религии различных сект понимали одни и те же места в Священных Писаниях так различно, что не было никакой уверенности в истолковании вопроса посредством обращения к Библии.

13 Наконец, я пришёл к заключению, что я должен либо оставаться во тьме и недоумении, либо поступить так, как указывал Иаков, то есть обратиться к Богу. В конце концов, я решил «просить у Бога», полагая, что если Он даёт мудрость тем, у кого недостаёт мудрости, и даёт щедро и без упрёков, то и я могу попробовать.

14 Итак, приняв решение просить у Бога, я удалился в лес, чтобы там предпринять эту попытку. Это было утром прекрасного ясного дня ранней весной тысяча восемьсот двадцатого года. В первый раз в моей жизни я решился на такой шаг, так как никогда ещё, несмотря на все мои душевные тревоги, я не пробовал молиться вслух.

15 Уединившись в том месте, куда я заранее наметил пойти, я осмотрелся вокруг и, видя, что я один, встал на колени и начал изливать перед Богом желания своей души. Едва я открыл рот, как внезапно какая-то сила, охватив и совершенно подавив меня, произвела на меня такое поразительное действие, что язык у меня оцепенел и я не мог говорить. Густая тьма окутала меня, и мне показалось, что я был обречён на внезапную гибель.

16 Но, напрягая все свои силы, я взывал к Богу об избавлении от силы этого врага, охватившей меня. И вот, в тот самый момент, когда я был готов отчаяться и отдать себя на гибель, – не на какую-либо воображаемую гибель, но во власть какого-то реального существа из невидимого мира, которое обладало такой неимоверной силой, какой я никогда в жизни не наблюдал ни в одном существе, – именно в этот момент страшной тревоги я увидел прямо у себя над головой столп света ярче солнца, который постепенно спускался, пока не упал на меня.

17 Как только появился этот свет, я почувствовал себя освобождённым от врага, который было сковал меня. Когда же свет почил на мне, я увидел двух Лиц, стоявших в воздухе надо мной, славу и блеск Которых невозможно описать. Один из Них, обратившись ко мне и назвав меня по имени, сказал, указывая на другого: Сей есть Мой Возлюбленный Сын. Слушай Его!

18 Цель моего обращения к Господу состояла в том, чтобы выяснить, какая из всех сект была правильной, дабы я знал, к какой присоединиться. Поэтому, как только я овладел собой и мог снова говорить, я спросил у Лиц, стоявших надо мной среди света, какая из всех сект правильная (ибо в то время я никогда не допускал в сердце моем, что все они неправильные) и к какой из них я должен присоединиться.

19 Мне ответили, что я не должен присоединяться ни к одной из них, так как все они неправильны, и Лицо, обратившееся ко мне, сказало, что все их вероучения омерзительны в Его глазах, что все их исповедующие извратились, что «они приближаются ко Мне устами своими, но сердца же их далеко отстоят от Меня; они проповедуют заповеди человеческие как учения, имея вид Божественности, но они отрицают силу её».

20 Он снова запретил мне присоединяться к какой-либо из сект; и ещё много другого сказал Он мне, о чём я не могу написать в настоящее время. Когда я снова пришёл в себя, то увидел, что я лежал на земле и смотрел в небо. Когда же свет исчез, я остался без сил; но, несколько оправившись вскоре, я пошёл домой. И когда я прислонился к камину, мать спросила, что случилось. Я ответил: «Не волнуйся, всё нормально. Я чувствую себя достаточно хорошо». Затем я сказал матери: «Теперь я знаю, что пресвитерианство неправильно». Видимо, искуситель знал, когда я ещё был очень молодым, что мне было предназначено беспокоить и тревожить его царство; иначе почему все силы тьмы ополчились против меня? Почему оппозиция и преследования почти с самого детства моего поднялись на меня?

21 Спустя несколько дней после этого видения я случайно встретился с одним из проповедников методистов, очень деятельным в упомянутом ранее религиозном волнении, и, разговаривая с ним на тему религии, я воспользовался случаем и рассказал ему о видении, которое у меня было. Его поведение очень удивило меня: к моему сообщению он отнёсся не только несерьёзно, но и с большим презрением, сказав, что всё это было от дьявола и что никаких видений или откровений не бывает в наши дни; что всё это прекратилось со времён апостолов и никогда больше не произойдёт.

22 Вскоре я увидел, что мой рассказ возбудил среди исповедующих религии большое предубеждение ко мне и стал причиной сильного преследования, которое всё более и более возрастало; и несмотря на то, что я был никому не известный юноша, не достигший ещё пятнадцатилетнего возраста, и мои жизненные условия не давали мне никакого положения в обществе, всё же высокопоставленные лица обратили на меня достаточно внимания, чтобы возбудить общественное мнение против меня и организовать жестокое преследование; и у всех сект это было общим – все они объединились, чтобы преследовать меня.

23 Это побудило меня тогда и впоследствии к серьёзным размышлениям: как странно, что такой неизвестный юноша, как я, которому минуло всего лишь четырнадцать лет, принуждённый добывать скудные средства на жизнь ежедневным физическим трудом, был признан достаточно важной фигурой, чтобы обратить на себя внимание ведущих представителей самых популярных сект того времени, да так, что возбудил в них дух самого ожесточённого преследования и клеветы. Странно или нет, но так это было, и часто это причиняло мне глубокую скорбь.

24 Однако, несмотря на это, явившееся мне видение было состоявшимся фактом. Размышляя об этом впоследствии, я думаю, что чувствовал себя почти так, как Павел, когда он, защищая себя перед царём Агриппой, рассказывал о своём видении, в котором видел свет и слышал голос. Но немногие поверили ему: одни называли его нечестным, другие говорили, что он умалишённый; над ним глумились, его поносили. Но всё это не уничтожило действительности его видения. Он видел видение, он знал это, и все преследования под небесами не могли изменить этого, и хотя бы и преследовали его до смерти, всё же он знал и тогда, и впоследствии, до последнего своего вздоха, что он видел свет и слышал голос, говоривший с ним, и никакая сила во всём мире не могла заставить его думать или верить иначе.

25 Так именно было и со мной: я действительно видел свет, и посреди этого света я видел двух Лиц, и Они действительно говорили со мной; и несмотря на то, что меня ненавидели и преследовали за то, что я говорил, что видел видение, всё же это была истинная правда; и в то время, как меня преследовали, поносили и всячески злословили против меня за это, в сердце моём мне приходилось спрашивать себя: Почему преследуете меня за то, что я говорю правду? Я действительно видел видение, и кто я такой, чтобы противостоять Богу? И почему весь мир хочет заставить меня отрицать то, что я на самом деле видел? Ибо я видел видение. Я знал это, и я знал, что Бог знает это, и я не мог и не смел отрицать это. Во всяком случае, я знал, что если бы поступил так, то оскорбил бы Бога и подвергся бы осуждению.

26 Что же касалось сектантства, то теперь я был убеждён в том, что я не должен был присоединяться ни к одной секте, но должен оставаться так, как я был, пока не получу дальнейшего указания. Я нашёл правильным свидетельство Иакова о том, что человек, которому недостаёт мудрости, может просить у Бога и получить её без упрёков.

27 Я продолжал заниматься моей повседневной работой до двадцать первого сентября тысяча восемьсот двадцать третьего года, перенося в течение всего этого времени жестокое преследование со стороны всех классов населения, как верующих, так и неверующих, за то, что я продолжал утверждать, что видел видение.

28 В промежуток времени между явившимся мне видением и тысяча восемьсот двадцать третьим годом, я соблюдал запрет присоединяться к какой-либо религиозной секте тех дней, и будучи ещё очень нежного возраста, был преследуем теми, кому следовало бы быть моими друзьями и относиться ко мне с добрым чувством, и если они и считали меня заблуждающимся, то должны были постараться исправить меня должным и благожелательным образом. Поэтому я был оставлен на произвол всякого рода искушений, и, вращаясь в обществе различных людей, я часто, по молодости, делал глупые ошибки и был подвержен человеческим слабостям, которые, – и я с сожалением говорю об этом, – вели меня к разным искушениям, оскорбительным в глазах Бога. Я признаюсь в этом, но не думайте, что я виновен в каких-либо тяжких и пагубных грехах – у меня никогда не было склонности к таковым. Но я был виновен в легкомыслии и иногда вращался в весёлом обществе и т.д., чего не должен был делать тот, кто, как я, был призван Богом. Но всё это не покажется странным тем, кто знал меня в юности и знаком с моим врождённым жизнерадостным характером.

29 Вследствие всего этого я часто чувствовал себя осуждённым за мои слабости и недостатки, и вот вечером уже упомянутого мной двадцать первого сентября после того, как я отправился спать, я предался молитве и стал просить Бога Всемогущего о прощении всех моих грехов и проступков, а также о явлении для меня, чтобы я знал моё положение и состояние перед Ним, ибо я был совершенно уверен, что получу Божественное явление, так как получил одно раньше.

30 И вот, в то время, как я таким образом взывал к Богу, я увидел, что в моей комнате появился свет, яркость которого всё увеличивалась до тех пор, пока вся комната не стала светлее, чем при полуденном солнце, и тогда мгновенно у моей постели появился человек, стоявший в воздухе, ибо его ноги не касались пола.

31 Он был облачён в мантию чрезвычайной белизны, такой белизны, подобно которой я никогда ничего не видел на свете, и я уверен, что ничто земное не могло иметь такую белизну и блеск. Его ладони и руки повыше кистей не были прикрыты, так же как ступни и ноги повыше щиколоток. Голова и шея также были обнажены. Я мог видеть, что на нём не было другой одежды, кроме его мантии, так как она была приоткрыта и была видна его грудь.

32 И не только его мантия была чрезвычайной белизны, но и сам он излучал такое сияние, которое не поддаётся описанию, и лик его воистину был подобен молнии. Комната была чрезвычайно освещена, но не так ярко, как непосредственно вокруг него самого. Посмотрев на него, я сначала устрашился, но этот страх скоро оставил меня.

33 Он назвал меня по имени и сказал, что он вестник, посланный ко мне из присутствия Бога, что имя ему Мороний, что у Бога есть поручение для меня, требующее исполнения, и что имя моё будет известно на благо или во зло среди всех племён, колен и языков, или что среди всех людей будет говориться обо мне и хорошо и худо.

34 Он сказал мне о сокрытой книге, написанной на золотых листах и содержащей повествование о прежних жителях этого континента и о месте их происхождения. Он сказал мне также, что в ней содержится полнота вечного Евангелия, как её дал Спаситель древним жителям этой земли.

35 А также что вместе с листами были сокрыты два камня в серебряных оправах; что эти камни, прикреплённые к нагрудному щиту, составляли то, что называется Урим и Туммим; и что те, кто владели и пользовались этими камнями в древние или прежние времена становились «провидцами»; и что Бог уготовил эти камни для перевода книги.

36 Сказав мне всё это, он начал цитировать пророчества из Ветхого Завета. Во-первых, он процитировал часть третьей главы Книги Малахии, а также четвёртую, или последнюю, главу того же пророчества, однако с небольшим изменением по сравнению с тем, что читается в наших Библиях. Вместо того чтобы процитировать первый стих, как он написан в наших книгах, он процитировал его так:

37 Ибо вот, придёт день, пылающий как печь; и все надменные, да, и все поступающие нечестиво сгорят, как солома; ибо те, которые придут, сожгут их, речёт Господь Воинств, так что не останется у них ни корня, ни ветви.

38 Затем он процитировал пятый стих так: Вот, Я открою вам Священство рукой Илии Пророка перед наступлением великого и страшного дня Господнего.

39 Иначе он процитировал и следующий стих: И он вложит в сердца детей обещания, данные отцам, и сердца детей обратятся к своим отцам. И если не будет так, то вся Земля будет совершенно опустошена по пришествии Его.

40 В добавление к этому он процитировал одиннадцатую главу из Книги Исаии, сказав, что написанное в ней должно скоро исполниться. Он также процитировал из третьей главы Деяний двадцать второй и двадцать третий стихи точно, как они имеются в нашем Новом Завете. Он сказал, что этот Пророк есть Христос и что день ещё не наступил, но скоро наступит, когда «те, кто не послушают голоса Его, будут отвергнуты из среды народа».

41 Он также процитировал вторую главу из Книги Иоиля, от двадцать восьмого и до последнего стиха, сказав, что пока это ещё не исполнилось, но скоро сбудется. Он также заявил, что полнота иноверцев скоро придёт. Он процитировал много других выдержек из Священного Писания и дал много объяснений, которые не могут быть здесь приведены.

42 Затем он сказал мне, что, когда я получу упомянутые им листы – время же для получения их ещё не настало, – я никому не должен показывать ни их, ни нагрудного щита с Уримом и Туммимом, за исключением только тех, кому мне будет велено их показать, иначе же я буду уничтожен. В то время как он говорил со мной об этих листах, в уме моём открылось видение, так что я мог видеть то место, где листы были сокрыты, и так ясно и отчётливо, что я узнал это место, когда пришёл к нему.

43 После этого сообщения я увидел, что свет в комнате очень быстро начал собираться вокруг того, кто говорил со мной, что продолжалось до тех пор, пока во всей комнате не стало снова темно, за исключением лишь вокруг него самого; и тут вдруг я увидел как бы проход, открывшийся прямо к небу, в котором он, поднимаясь, совершенно исчез, и моя комната приняла тот вид, в каком она была до появления этого небесного света.

44 Я лежал, думая об этом исключительном явлении и очень изумляясь тому, что было сказано мне этим чрезвычайным вестником, когда, среди моих размышлений, я вдруг увидел, что моя комната снова начала наполняться светом, и внезапно тот же самый небесный вестник предстал у моей постели.

45 Он снова начал пересказывать без малейшего изменения то же самое, что было им сказано при первом его посещении, и, сделав это, он уведомил меня о великих наказаниях с ужасными опустошениями от голода, меча и мора, которые постигнут Землю, и о том, что эти грозные наказания произойдут на Земле в этом поколении. Сказав всё это, он снова, как и в предыдущий раз, вознёсся на небо.

46 К этому времени я уже находился под таким сильным впечатлением от происшедшего, что никакого желания спать у меня больше не было, и я лежал, переполненный чувствами и ошеломлённый от всего того, что я увидел и услышал. Но каково же было моё удивление, когда я снова увидел у своей постели того же вестника и услышал, как он ещё раз повторил мне всё то же самое, добавив для меня предостережение, что сатана будет пытаться искусить меня так, чтобы я присвоил себе эти листы ради обогащения (ввиду того, что семья моего отца находилась в тяжёлых материальных обстоятельствах). Он запретил мне делать это, сказав, что, получив листы, я не должен был иметь никакой другой цели, кроме прославления Бога; что я не смею попасть под влияние каких-либо других побуждений, кроме как к созиданию Царства Его, а иначе я не получу их.

47 После этого третьего посещения он снова вознёсся на небо, как и прежде, и я остался один, обдумывая необычайность всего пережитого мной, и тут, почти немедленно после того, как небесный вестник вознёсся в третий раз, запел петух, и я увидел, что наступило утро; так что эти беседы, должно быть, заняли всю ночь.

48 Поднявшись вскоре с постели, я, как обычно, пошёл заниматься своими насущными делами; но, взявшись, как всегда, за работу, я почувствовал такое истощение сил, что совершенно не мог ничего делать. Мой отец, работая рядом, заметил что-то неладное со мной и велел мне идти домой. Я направился к дому, но, пытаясь перелезть через ограду у поля, где мы работали, я совершенно лишился сил и упал беспомощно на землю и некоторое время лежал без сознания.

49 Первое, что я могу вспомнить, – это голос, взывающий ко мне и называющий меня по имени. Взглянув вверх, я увидел того же вестника, стоявшего надо мной и, как и прежде, окружённого светом. Он опять повторил мне всё то, что сказал мне минувшей ночью, и повелел идти к моему отцу и рассказать ему о видении и повелениях, которые я получил.

50 Повинуясь этому, я вернулся к отцу в поле и всё точно передал ему. Он ответил, что всё это было от Бога, и сказал, чтобы я пошёл и сделал так, как повелел мне вестник. Я оставил поле и пошёл к тому месту, где, по словам вестника, хранились листы, и, благодаря ясности видения о том месте, имевшегося у меня, я, придя на место, сразу узнал его.

51 Недалеко от деревни Манчестер, округ Онтарио, штат Нью-Йорк, расположен довольно большой холм, самый высокий в окрестностях. На западной стороне этого холма, недалеко от вершины, под довольно крупным камнем лежали листы, уложенные в каменный ящик. Камень этот был толстый и с наружной стороны посредине был выпуклый, но тоньше по краям, которые были покрыты землёй так, что виднелась только средняя часть камня.

52 Расчистив землю, я взял палку и, вставив её под край камня, небольшим усилием поднял его. Посмотрев внутрь, я действительно увидел там листы, Урим и Туммим и нагрудный щит – всё как было сказано мне вестником. Ящик, в котором они лежали, был сооружён из камней, скреплённых каким-то цементом. На дне ящика лежали наперекрёст два камня и на них – листы и другие предметы.

53 Я попытался достать их, но это мне было запрещено вестником, и я снова был уведомлён, что время получить их ещё не настало и не настанет, пока не пройдёт четыре года с этого дня; и он мне ещё сказал, что я должен прийти ровно через год к этому месту, где он встретит меня, и я должен буду продолжать делать так, пока не настанет время для получения листов.

54 В соответствии с данным мне повелением я приходил туда в конце каждого года и каждый раз находил там того же вестника и получал от него при каждой нашей встрече наставления и сведения о помыслах Господа и о том, каким образом Царство Его будет руководимо в последние дни.

55 Ввиду того, что материальные средства моего отца были очень скудны, нам приходилось работать физически, нанимаясь на подённую и на всякую другую работу, когда нам представлялась такая возможность. Иногда мы работали дома, иногда – в чужих краях, и такой постоянной работой мы могли поддерживать наше довольно сносное существование.

56 В 1823 году семью моего отца постигло большое горе в связи со смертью моего старшего брата Алвина. В октябре 1825 года я поступил на работу к одному пожилому господину по имени Джозая Стоул, который жил в округе Ченанго, штат Нью-Йорк. Он что-то слышал о серебряном руднике, когда-то открытом испанцами в Хармони, округ Саскуэханна, штат Пенсильвания, и до того, как я начал работать у него, он уже делал раскопки, чтобы найти, если будет возможно, этот рудник. Когда я поселился у него, он брал меня и других рабочих, и мы ходили на поиски серебряного рудника. Проработав безуспешно почти целый месяц в этом предприятии, я, наконец, убедил этого пожилого господина прекратить раскопки. Но с тех пор пошла молва, что я занимался раскопками и кладоискательством.

57 В то время как я был занят этой работой, меня поселили у некоего Айзека Хейла, проживавшего в той же местности; и там я впервые увидел его дочь, Эмму Хейл, мою будущую жену. Мы поженились 18 января 1827 года, когда я ещё работал у мистера Стоула.

58 Ввиду того что я продолжал утверждать, что видел видение, я по-прежнему подвергался преследованию, и семья моего тестя сильно возражала против нашего брака. Поэтому я был вынужден переехать с ней в другое место, и так мы поженились в доме эсквайра Тарбилля в Саут-Бейнбридже, округ Ченанго, штат Нью-Йорк. Немедленно после моей женитьбы я оставил работу у мистера Стоула и, вернувшись к моему отцу, проработал с ним на ферме весь тот сезон.

59 Наконец настало время получить листы, Урим и Туммим и нагрудный щит. Двадцать второго сентября тысяча восемьсот двадцать седьмого года я пошёл, как обычно, в конце ещё одного года, к тому месту, где они хранились, и тот же небесный вестник вручил их мне с наказом, что я должен быть ответственным за них и что если я, по неосторожности или небрежности, упущу их из моих рук, то буду отвергнут, но если я буду всеми силами беречь их, пока он, вестник, не придёт за ними, то они будут сохранены.

60 Я вскоре узнал, почему я получил такой строгий наказ оберегать их и почему вестник сказал, что после того, как я выполню всё то, что требовалось от меня, он придёт за ними. Ибо, как только стало известно, что листы находятся у меня, были предприняты самые рьяные попытки завладеть ими. Всевозможные уловки, какие только можно было придумать, были предприняты для этой цели. Преследование теперь ещё больше усилилось и стало более ожесточённым, и множество людей беспрестанно искали любую возможность завладеть листами. Но, по мудрости Божьей, они оставались в сохранности у меня, пока я не выполнил с их помощью то, что требовалось от меня. И когда, как было условлено, вестник пришёл за ними, я вручил их ему, и они находятся в его распоряжении по этот день, то есть второй день мая тысяча восемьсот тридцать восьмого года.

61 Волнения, однако, всё продолжались, и бесконечная клевета не прекращалась, ложные слухи всё время распространялись о семье моего отца и обо мне. Если бы я рассказал хотя бы одну тысячную их часть, то это заполнило бы целые тома. Преследование стало до того невыносимым, что я был вынужден покинуть Манчестер и переселиться с моей женой в округ Саскуэханна, штат Пенсильвания. Когда мы собирались в дорогу, – мы были до того бедны и так сильно преследуемы, что, казалось, нам никогда не выйти из этого трудного положения, – посреди наших невзгод нашёлся один добрый человек по имени Мартин Харрис, который пришёл к нам и дал мне пятьдесят долларов, чтобы поддержать нас в нашем путешествии. Мистер Харрис жил в окрестностях городка Пальмира, округ Уэйн, в штате Нью-Йорк, и был уважаемым фермером.

62 Эта своевременная помощь дала мне возможность достичь места моего назначения в Пенсильвании. Немедленно по прибытии туда я начал списывать с листов письмена. Списав значительное их число, я, через Урим и Туммим, перевёл некоторые из них, сделав это в промежуток времени между нашим прибытием в дом отца моей жены в декабре месяце и февралём следующего года.

63 В один из дней февраля месяца вышеупомянутый Мартин Харрис пришёл к нам и, взяв списанные мной с листов письмена, отправился с ними в город Нью-Йорк. То, что произошло с ним и с письменами, я привожу в его собственном изложении обстоятельств, как он рассказал мне по возвращении домой.

64 «Я поехал в город Нью-Йорк и представил уже переведённые письмена вместе с их переводом профессору Чарльзу Антону, который был известен своими академическими достижениями. Профессор Антон заявил, что перевод был правильный, более правильный, чем любой другой перевод, сделанный с египетского языка, которые он когда-либо видел. Тогда я показал ему те письмена, которые ещё не были переведены, на что он сказал, что это были египетские, халдейские, ассирийские и арабские письмена; и он сказал, что они были подлинные. Он дал мне свидетельство, удостоверявшее жителям Пальмиры, что это были подлинные письмена и что перевод тех из них, которые уже были переведены, был точным. Я взял это свидетельство и, положив его в карман, собрался уходить, когда мистер Антон позвал меня обратно и спросил, каким образом молодой человек узнал о том, что находились золотые листы там, где он их нашёл. Я ответил ему, что ангел Божий открыл это ему.

65 Тогда он сказал мне: „Позвольте мне взглянуть на это свидетельство“. В ответ на его просьбу я вынул свидетельство из кармана и подал ему. Он взял его, разорвал на куски и сказал, что ничего такого, как служение ангелов, теперь не бывает, и если я принесу ему листы, то он их переведёт. Я сказал ему, что часть листов была запечатана и что мне было запрещено принести их. На это он ответил: „Я не могу читать запечатанную книгу“. От него я пошёл к доктору Митчеллу, который подтвердил то, что сказал профессор Антон относительно этих древних письмён и их перевода».

· · · · · · ·

66 Пятого апреля 1829 года некий Оливер Каудери, которого до тех пор я никогда не видел, пришёл ко мне в дом. Он сказал мне, что был учителем в местности, где жил мой отец, и так как тот посылал своих детей в его школу, он некоторое время жил в доме моего отца, где члены нашей семьи рассказали ему, при каких обстоятельствах я получил листы, и поэтому он пришёл расспросить меня об этом.

67 Спустя два дня по прибытии мистера Каудери (7 апреля) я начал перевод Книги Мормона, а он стал моим писарем.

· · · · · · ·

68 В следующем месяце (в мае 1829 г.), в то время как мы всё ещё занимались переводом, мы пошли однажды в лес помолиться и обратиться к Господу с вопросом по поводу крещения для отпущения грехов, о котором мы нашли упоминание в переводе листов. В то время как мы молились и взывали к Господу, небесный вестник низошёл в облаке света и, возложив на нас свои руки, посвятил нас в священство со словами:

69 На вас, собратья-служители мои, во имя Мессии, я возлагаю Священство Аароново, которое владеет ключами служения ангелов, и Евангелия покаяния, и крещения погружением в воду для отпущения грехов; и это впредь не будет взято с земли, пока сыны Левиины снова не преподнесут Господу приношение в праведности.

70 Он сказал, что это Священство Аароново не имеет власти возлагать руки для дарования Духа Святого, но что такая власть будет возложена на нас позже. Он повелел нам идти и креститься, указав, чтобы я крестил Оливера Каудери, а затем, чтобы он крестил меня.

71 Следуя этому, мы пошли и крестились. Сначала я крестил его, а потом он крестил меня, после чего я возложил руки на его голову и посвятил его в Священство Аароново, а затем он возложил руки на меня и посвятил меня в то же Священство – ибо так было нам велено.*

72 Вестник, посетивший нас в этот раз и возложивший на нас это Священство, сказал, что имя ему Иоанн, что он тот самый, который в Новом Завете называется Иоанном Крестителем, и что он действовал под руководством Петра, Иакова и Иоанна, владевших ключами Священства Мелхиседекова, кое Священство, он сказал, будет в своё время возложено на нас, и что я буду назван первым Старейшиной Церкви, а он (Оливер Каудери) – вторым. 15 мая 1829 года мы были посвящены в Священство под рукой этого вестника и крестились.

73 Сразу же после нашего крещения, выйдя из воды, мы испытали великие и чудесные благословения от нашего Небесного Отца. Как только я крестил Оливера Каудери, Дух Святой сошёл на него, и он, встав на ноги, пророчествовал о многих событиях, которые должны были скоро исполниться. Также, как только он крестил меня, я тоже обрёл дух пророчества и, встав на ноги, пророчествовал о создании этой Церкви и о многом другом, касающемся Церкви и этого поколения детей человеческих. Мы были преисполнены Духа Святого и радовались в Боге нашего спасения.

74 Так как наш ум был теперь просветлённым, Священные Писания стали открываться нашему пониманию; и истинное значение и смысл их более таинственных частей были открыты нам таким образом, которого мы не могли достичь или даже вообразить себе когда-либо прежде. В то же время мы были вынуждены хранить в тайне обстоятельства получения нами Священства и нашего крещения, вследствие духа преследования, уже проявившегося в той местности.

75 Временами мы находились под угрозой расправы толпы, даже со стороны исповедующих религии. И злым замыслам толпы противостояли только члены семьи отца моей жены (по Божьему провидению), которые стали очень дружны со мной и, будучи против таких бесчинствующих толп, были согласны дать мне возможность продолжать без перерывов мою работу по переводу; и поэтому они предложили и пообещали нам защиту, насколько это было в их силах, от всяких противозаконных действий.