40 То, что нужно

«То, что нужно», глава 40 книги Святые: История Церкви Иисуса Христа в последние дни, том 2, Никакая грешная рука, 1846–1893 гг. (2020 г.)

Глава 40: «То, что нужно»

Глава 40

То, что нужно

Изображение

Окна в табернакле в Солт-Лейк-Сити

Утром 26 сентября 1890 года Б. Х. Робертс, один из семи президентов Первого Совета Семидесяти, проснулся, ожидая, что он уже близко к дому¹.

Идущий на север поезд, на котором он ехал, должен был прибыть в Солт-Лейк-Сити в десять часов утра. Но вместо того чтобы быстро преодолеть необходимое расстояние в течение той ночи, он остановился где-то посреди кустарников в центральной Юте. В нескольких километрах оттуда с рельсов сошел поезд, идущий на юг, и пути в том месте были полностью разрушены. Б. Х. Робертс и его спутники, четыре члена Кворума Двенадцати, оказались в безвыходном положении.

Им больше ничего не оставалось, кроме как просто ждать, поэтому Б. Х. Робертс и Апостол Джон У. Тейлор решили пройтись к месту происшествия. Дойдя до места, они увидели, что перевернулись только товарные вагоны. Пассажирские вагоны были в сохранности, так что Б. Х. Робертс и Джон У. Тейлор начали общаться с оказавшимися в таком положении путниками.

Внутри одного пассажирского вагона Джон позвал Б. Х. Робертса и протянул ему газету. Тот взял ее и с удивлением прочитал заголовки. Президент Уилфорд Вудрафф издал официальное заявление, в котором провозглашалось, что он намеревается подчиниться законам страны и больше не позволит заключать полигамные браки².

На мгновение Б. Х. Робертс почувствовал, как его тело озарилось светом. В его разум вошли слова «все правильно», обращенные непосредственно к его душе. Его на краткое время окутало чувство покоя и понимания. Но после этого, когда он стал размышлять над этим вопросом, его аналитический ум начал уводить его в сторону, и вопросы захватили все его мысли³.

Он вспомнил то время, когда сидел в тюрьме за практику многоженства, и те жертвы, которые принесли из-за нее его жены. А как насчет всего того, через что Святым пришлось пройти, чтобы почитать и защищать эту практику? Как насчет множества проповедей, которые читались на протяжении десятилетий в ее поддержку? Б. Х. Робертс верил, что Бог поддержит Святых в любых невзгодах, с которыми они столкнутся из-за этой практики. Получается, теперь они трусливо отойдут в сторону?⁴

К Б. Х. Робертсу и Джону У. Тейлору присоединились другие путешествующие с ними Апостолы. Эти известия, казалось, нисколько не удивили Эйбрахама Кэннона, сына Джорджа К. Кэннона. Фрэнсис Лайман был равным образом невозмутим, объяснив, что уже в течение какого-то времени Президент Вудрафф не рекомендовал заключать новые полигамные браки в США. По его мнению, Манифест просто озвучил позицию Церкви относительно этого вопроса. Но Б. Х. Робертс также заметил смятение Апостола Джона Генри Смита. В таком же состоянии находились и они с Джоном У. Тейлором.

Пообщавшись с пассажирами идущего на юг поезда, Б. Х. Робертс и Апостолы прошлись немного севернее аварии и сели на другой поезд, направлявшийся в Солт-Лейк-Сити. Пока поезд грохотал по рельсам, в вагоне шла беседа. Обсуждался главным образом Манифест. Б. Х. Робертс чувствовал, как нарастают его переживания, и наконец оставил Апостолов одних.

Сидя один на своем месте, он никак не мог привести мысли в порядок. На каждую причину, высказанную его спутниками в поддержку Манифеста, он мог, по его мнению, придумать еще десять других причин, почему Святые должны были придерживаться принципа многоженства, даже если бы это привело Церковь к полному уничтожению⁵.

Несколько дней спустя, 30 сентября на собрании в Гардо-хаусе Хибер Грант обсудил Манифест с другими членами Кворума Двенадцати. Хибер считал, что издание Церковью этого заявления было правильным, хотя и не был уверен, что это положит конец испытаниям Святых⁶.

В нем ясно говорилось о том, что Церковь больше «не проповедуе[т] многожёнство или многобрачие и не разрешае[т] ни одному человеку вступать в такой брак», но некоторые вопросы все же оставались без ответа как для Святых, так и для правительства⁷.

В ходе беседы Хибер услышал, как некоторые Апостолы утверждали, что Манифест был временной мерой, и практика многоженства приостанавливалась, пока Святые не смогут жить в соответствии с ней на законных основаниях. Лорензо Сноу, президент кворума, считал, что это необходимый шаг для обретения благосклонности окружающих. «Манифест окажет на сердца многих честных людей благотворное влияние, так что они будут испытывать к нам дружеские чувства и уважение, – сказал он. – Я ясно вижу пользу Манифеста и благодарен за него»⁸.

«Я убежден, что Бог пребывал с Президентом Вудраффом, когда тот готовил Манифест к публикации, – добавил Франклин Ричардс. – Когда Манифест был зачитан, я почувствовал, что это то, что нужно, и что он дан в правильное время»⁹.

Но Манифест все еще беспокоил Джона У. Тейлора, которого призвали в Кворум Двенадцати вскоре после Хибера. После смерти отца, Президента Джона Тейлора, Джон У. Тейлор нашел среди бумаг Пророка откровение о браке, датированное 27 сентября 1886 года. Прочитав его, Джон У. Тейлор понял его так, что заповедь практиковать многоженство никогда не будет отменена¹⁰.

Хотя оно так и не было представлено Кворуму Двенадцати или принято Святыми в качестве Священного Писания, Джон У. Тейлор считал, что это было слово Божье, данное его отцу. И все-таки он знал, что поток откровений является продолжающимся и непрекращающимся и направлен на решение новых ситуаций и проблем по мере их возникновения. Джон У. Тейлор верил, что Бог говорил и с Уилфордом. «Я знаю, что Президенту Вудраффу этот Манифест дал Господь, – сказал он, – и Он может его забрать, когда придет время, или же Он может дать его снова»¹¹.

На следующий день другие Апостолы также поделились своими чувствами о Манифесте. Как и Джону У. Тейлору, Джону Генри Смиту было все еще трудно принять его. «Я готов поддержать Президента в издании Манифеста, хотя и пребываю в некоторой растерянности относительно того, насколько было мудро его издавать, – сказал он. – Мои страхи состоят в том, что Манифест принесет нам, как народу, больше вреда, нежели пользы»¹².

Энтон Лунд, единственный сторонник единобрачия в кворуме, не согласился. «Я чувствую, что Манифест приведет ко благу, – заявил он. – Я одобряю сделанное»¹³.

Хибер также сказал кворуму, что доволен этим заявлением. «Нет ни малейшей причины, чтобы такой документ не был издан, – сказал он. – Президент Вудрафф просто сказал миру, что мы делаем»¹⁴.

На следующий день Апостолы встретились с Первым Президентством, и каждый поддержал Манифест как волю Бога. После этого некоторые Апостолы выразили беспокойство, что критики Церкви будут недовольны документом и продолжат преследовать тех, кто не оставит своих полигамных жен или не разведется с ними.

«Нельзя предугадать, что нам, быть может, придется сделать в будущем, – сказал Уилфорд, – но в настоящее время я чувствую, что мы должны быть верны своим женам».

Для Хибера потенциальная необходимость оставить своих полигамных жен, Августу и Эмили, была немыслимой. «Я признаю, что для меня это будет великим испытанием, – написал он в тот день в дневнике. – Я чувствую, что не смогу поддержать что-то подобное»¹⁵.

Шестого октября Джордж К. Кэннон прибыл в табернакль для участия в третьем дне осенней Генеральной конференции Церкви. Вскоре после начала собрания он встал и представил Орсона Уитни, епископа Восемнадцатого прихода Солт-Лейк-Сити, которого попросили зачитать Манифест тысячам присутствующих там Святых¹⁶.

Слушая написанное, Джордж размышлял о том, что скажет, если Уилфорд попросит его выступить. Ранее Уилфорд предположил, что, возможно, Джордж обратится к членам Церкви, но Джордж не имел желания быть первым, кто будет говорить о Манифесте. За все годы публичных выступлений его никогда не просили делать что-то настолько трудное¹⁷.

Днем ранее Джордж прочитал проповедь о Первом Президентстве и откровении, готовя Святых к этому собранию. «Президентство Церкви идет по этому пути вместе с вами, – сказал Джордж. – Они, как и вы, идут по нему шаг за шагом. Они полагаются на Божьи откровения, когда те приходят к ним. Они, в отличие от Господа, не видят конец от начала».

«Все, что мы можем делать, – продолжил он, – это стремиться понять волю Бога. И когда мы этого достигнем, хотя полученное знание может и противоречить всему, что мы приняли ранее, у нас нет другого выхода, кроме как предпринять этот шаг, указанный Богом, и довериться Ему»¹⁸.

Когда Орсон закончил чтение Манифеста, Лорензо Сноу представил его Святым для поддержки голосованием. По всему залу стали подниматься руки – некоторые решительно, другие с некоторой неохотой. Какие-то руки не поднялись вовсе. Судя по всему, не было прямого противления, хотя глаза многих Святых были в слезах¹⁹.

Затем Уилфорд повернулся к Джорджу и пригласил его выступить. Джордж подошел к кафедре, молясь в душе, но в голове у него было пусто. Однако, когда он начал говорить, страх покинул его, и слова, и мысли стали свободно выходить из его уст. Он обратился к Священным Писаниям и открыл Учение и Заветы 124:49, отрывок, которым поделился Уилфорд, когда Джордж впервые услышал, как тот объясняет новую позицию Церкви относительно многоженства²⁰.

«Истинно, истинно говорю вам, что когда Я даю повеление кому-либо из сынов человеческих совершить работу имени Моему, – провозгласил Господь, – и эти сыны человеческие идут со всей мощью своей и со всем, что у них есть, дабы исполнить эту работу и не прекращают усердия своего, но враги их наступают на них и препятствуют им в этой работе, вот, тогда Мне не угодно больше требовать этой работы от рук тех сынов человеческих, но угодно принять их приношения»²¹.

Прочитав этот отрывок вслух, Джордж сказал собравшимся, что Святые сделали все, что могли, чтобы повиноваться заповеди Бога. Теперь Господь дал им новое направление через Своего Пророка. «Когда Бог сообщает Свой разум и волю, – сказал он, – я надеюсь, что и я, и все Святые последних дней склонят голову, проявив свою покорность».

Зная, что некоторые Святые сомневаются в Божественном происхождении Манифеста и задаются вопросом, почему Пророк не издал его раньше, чтобы можно было избежать страданий и преследований, через которые им пришлось пройти за последние годы, он наставлял их самим получить свидетельство о Манифесте.

«Отправляйтесь в свою потаенную комнату, – увещевал он их. – Вопросите Бога и молите Его во имя Иисуса дать вам свидетельство, как Он дал нам. И я обещаю, что вы не уйдете без ответа или неудовлетворенными»²².

После выступления Джорджа за кафедру вышел Уилфорд. «Господь готовит народ, который мог бы принять Его Царство и Его Церковь и выполнять Его работу, – сказал он. – Это, братья и сестры, наш труд».

«Господь никогда не позволит мне или кому-либо другому, занимающему пост Президента этой Церкви, вести вас по неправильному пути, – продолжил он, успокаивая любого Святого, который мог сомневаться в Божественном происхождении Манифеста. – Этого нет в плане. Это не то, что на уме у Бога. Если бы я попытался сделать это, Господь устранил бы меня с моего места».

Затем Уилфорд благословил Святых и вернулся на свое место²³.

В тот день многие из присутствующих покинули табернакль, исполненные благодарности за Манифест и озаренные надеждой, что благодаря ему гонения на Церковсь ослабнут. Они ощутили на собрании духовную силу и покой. Другие Святые, однако, пребывали в нерешительности. Их раздирали противоречия или даже чувство, будто их предали.

Несмотря на такие значимые изменения, часть которых была довольно болезненной, многоженство благословило жизнь многих Святых. В течение двух поколений эта практика сделала брак доступным фактически для всех, кто того желал. Благодаря ей у многих Святых были большие семьи и верные дети, которые становились преданными родителями, членами Церкви, руководителями и миссионерами. Она также способствовала заключению множества браков между людьми из разных культур, сплотив многонациональное сообщество иммигрантов.

Более того, она объединила Святых в их общей борьбе против преследований и помогла им стать самобытным, заветным народом Бога²⁴. Более 2000 Святых были обвинены в практике многобрачия, незаконном сожительстве или другом поведении, связанном с многоженством. Около 930 из них попали из-за этого в тюрьму. Белла Харрис, внучатая племянница Мартина Харриса, которая отказалась давать показания против мужа, была отправлена в тюрьму, пока еще кормила грудью новорожденного сына. Для многих Святых такие бесчинства были жертвой, которую они были готовы принести, будучи последователями Христа.

Б. Х. Робертс считал, что те минуты, когда он слушал, как зачитывается с кафедры Манифест, были одними из самых трудных в его жизни. Хотя у него не было желания открыто выступать против этого заявления, его первоначальная уверенность в том, что это правильно, не вернулась, и он не смог поднять руку в его поддержку²⁵.

Генеральный президент Общества милосердия Зина Янг поддержала Манифест, но это далось ей нелегко. «Мы обратились к Богу и покорились», – написала она тем вечером в дневнике²⁶.

Джозеф Дин, вернувшийся месяцем ранее со своей миссии на Самоа, также был в табернакле в тот день. Он считал, что издание Манифеста было болезненным, но необходимым шагом. «Многие Святые, казалось, были потрясены, пребывали в недоумении и не знали, как им голосовать, – написал он в дневнике. – Очень многие сестры тихо плакали, и им, казалось, было хуже, чем братьям»²⁷.

Следующее утро было промозглым и сырым. Пока дождь барабанил по крышам домов, некоторые Святые задавались вопросом, как издание Манифеста скажется на их повседневной жизни. В нем не приводилось конкретного руководства относительно того, что должны делать Святые, уже вступившие в полигамные браки. Некоторые полигамные жены беспокоились, что их бросят. Другие были исполнены оптимизма, надеясь, что Манифест умиротворит правительство и положит конец страху и неопределенности в жизни тех, кто находится в подполье. Многие просто решили продолжать скрываться, пока руководители Церкви не объяснят более подробно, каким образом Манифест может быть применен к их индивидуальным обстоятельствам²⁸.

Когда эти известия дошли до Кардстона, Канада, они шокировали Зину Призендию Кард и ее соседей. Но вскоре они понял, что Манифест был именно тем, в чем нуждалась Церковь. «Мы чувствуем, что теперь наше истинное положение известно и принимается во внимание, как это было невозможно до издания Манифеста, – написала она в письме, направленном в Woman’s Exponent. – Члены Церкви здесь все чувствуют, что наши руководители ведут дело Христа к победе и едины со Святыми в земле Сиона»²⁹.

Позднее в Young Woman’s Journal Суза Гейтс советовала девушкам не отзываться о Манифесте с пренебрежением. Многоженство открыло завет брака и возможность иметь семью многим женщинам, которые в противном случае не могли бы наслаждаться всем этим, напомнила она им. Теперь эти возможности будут недоступны.

«Вы, молодые женщины Сиона, должны быть заинтересованы в этом вопросе настолько же сильно, как и ваши матери и отцы. Следите за тем, чтобы ни одно вздорное слово, никакое неразумное ликование относительно сделанного не слетало с ваших губ, – наставляла она. – Если вы будете говорить об этом, пусть это будет в духе, исполненном серьезности и святости»³⁰.

Когда Эмили Грант, живущая в Манассе, впервые узнала о Манифесте, она была серьезно обеспокоена. Но когда она ощутила подтверждение того, что это заявление правильно, мрачные чувства сменились радостью. «Кажется, я сейчас вижу первый лучик света, который давно не пробивался к нам в эти непростые времена», – писала она мужу³¹.

Приблизительно в это же время Лорена и Бент Ларсены решили вернуться в Юту после многих месяцев безуспешной жизни в Колорадо. Земля в Сэнфорде давала плохой урожай, и Бенту было почти невозможно найти другую работу. Сейчас он планировал жить со своей первой женой, Джулией, и их дальними родственниками в Монро, Юта, пока Лорена и ее дети будут жить с семьей ее брата в городке примерно в 150 километрах оттуда³².

После многих дней путешествия в одиночку через скалистые каньоны Ларсены нашли в особенно прекрасном городке посреди пустыни под названием Моаб, Юта, долгожданное место для отдыха.

Во время предыдущей остановки Бент и Лорена узнали, что руководители Церкви издали заявление о многоженстве, но ничего больше об этом не слышали. Однако в Моабе они встретили людей, которые были на конференции в Солт-Лейк-Сити. Пока Лорена оставалась в палатке, Бент отправился разузнать побольше о Манифесте.

Вернувшись, он рассказал Лорене, что Первое Президентство и Кворум Двенадцати объявили, что Церковь перестает заключать полигамные браки и намеревается подчиниться законам страны.

Лорена не могла поверить своим ушам. Она приняла многоженство, потому что верила, что это есть воля Божья в отношении нее и Святых. Ее жертвы ради жизни по этому принципу доставляли ей душевную боль и сильные переживания, но они также побуждали ее жить по более высоким нравственным нормам, преодолевать слабости и любить ближних. Почему Бог теперь просил Святых отказаться от этой практики?

Лорена смотрела на Бента в поисках утешения, но вместо того, чтобы успокоить ее, он развернулся и вышел из палатки. «Ну, конечно! – подумалось ей. – Тебе-то это легко. Ты можешь отправиться домой к своей другой семье и быть счастливым с ней, пока я буду выслана как Агарь»³³.

Разум Лорены погрузился во тьму. «Если Господь и руководители Церкви изменили этому принципу, – подумала она, – никакие другие аспекты Евангелия больше не имеют ценности»³⁴. Она верила, что многоженство является учением настолько же неизменным и незыблемым, как и Сам Бог. Если это не так, зачем ей верить во что бы то ни было еще?

Затем Лорена подумала о своей семье. Что издание Манифеста значило для нее и ее детей? И что оно значило для других женщин и детей, находившихся в той же ситуации? Смогут ли они и впредь рассчитывать на любовь и поддержку со стороны своих мужей и отцов? Или же их бросят на произвол судьбы просто потому, что они старались служить Господу и соблюдать Его заповеди?

Лорена упала на свое спальное место. Окружившая ее тьма стала непроницаемой, и Лорена пожелала, чтобы земля разверзлась и поглотила ее саму и детей. Затем внезапно она почувствовала присутствие в палатке какой-то великой силы. «Это не более иррационально, чем обращенное к Аврааму требование Господа принести в жертву его сына Исаака, – сказал ей голос. – Когда Господь увидит, что ты готова подчиниться Ему во всем, испытание будет забрано».

Яркий свет окутал ее душу, и она ощутила покой и радость. Она поняла, что все будет хорошо.

Вскоре Бент вернулся в палатку. Лорена рассказала ему о силе, которая забрала ее боль. «Я знал, что не смогу ничего сказать, чтобы утешить тебя, – признался Бент, – поэтому я пошел в ивовую рощу и попросил Господа послать Утешителя»³⁵.